Ян Парандовский – выдающийся польский художник слова, тонкий стилист и учёный-эрудит, знаток античности – родился во Львове, входившем тогда в состав владений австрийского императора Франца-Иосифа. Здесь же посещал классическую гимназию имени Яна Длугоша, которую окончил в
1913 году. Гораздо труднее, чем дату появления человека на свет, установить точно время пробуждения в нём художника. У Парандовского, во всяком случае, оно наступило очень рано. Представление об этом дает рассказ «При керосиновой лампе» из навеянной автобиографическими воспоминаниями его книги «Солнечные часы» (
1953). Герою рассказа врезалось в память то давнее утро, когда, лет в десять, «окрыленный великими замыслами», он впервые без принуждения, повинуясь непреодолимому желанию, попробовал что-то писать. Для этой цели он изготовил собственноручно из нарезанных листов бумаги, аккуратно прошив все странички, довольно толстый томик и вложил его в полотняную обложку от старой книги. Он решил вести хронику. На первой страничке поставил вчерашнюю дату, а под ней написал: «Когда вчера вечером я возвращался домой, из-за туч выглянула очень красивая луна». Для большей выразительности лаконичный текст был дополнен рисунком.
Однако, как явствует из дальнейших признаний, «замыслы десятилетних мальчишек нестойки. Хроника, на другой день уже забытая, затерялась где-то среди книг и тетрадей, потом последовали каникулы, после них – новые учебники и новые тетради, и только при разборке старых бумаг под руку мне подвернулся томик со снежно-белыми страницами». Хроника вновь властно притянула к себе мальчика. Он стал заносить туда все «великие мгновения» своей жизни, впечатления от увиденного и прочитанного, а затем в томик легли первые рифмованные строки.
Как обычно в юности, увлечение поэзией нахлынуло бурно, и страницы заветной хроники быстро заполнялись стихами. Они были, естественно, во многом подражательными, но, как признается автор рассказа, «каждый раз, когда я позволял чужим рекам чересчур свободно заполнять ручей моего воображения, меня мучила совесть».
В другом, тоже наделенном чертами автобиографизма произведении – романе «Небо в огне» (
1936) Ян Парандовский показывает, как приходит совершенно новое ощущение: «Удовольствие от самой работы, от терпеливого вникания в слова, всегда многозначные и какие-то не то скользкие, не то верткие, – вот-вот, кажется, схватишь его, но вдруг оно ускользает, и упрямая часть предложения снова оказывается одетой в непроницаемую броню».
Вскоре Парандовский познал ни с чем не сравнимую радость видеть свою фамилию напечатанной типографским способом – сперва под стихами, потом под заметками во львовских газетах и журналах. В
1912 году праздновались две круглые даты: 100-летие со дня рождения Зыгмунта Красиньского и 200-летний юбилей Жан Жака Руссо. Годовщину Красиньского издававшаяся во Львове газета «Пшеглёнд» отметила большой, публиковавшейся по частям, статьей Парандовского о нём, которая была хорошо принята публикой. Окрылённый успехом редактор тут же предложил подготовить похожую работу о Руссо. Все контакты осуществлялись путем переписки, и редактор не знал, что его автор носил в то время ещё синюю гимназическую форму с тремя звёздочками, которые полагались ученикам седьмого класса. Очерк о Руссо печатался в газете почти целую неделю, а в следующем году вышел отдельным изданием, став первой книгой Парандовского. Произошло это незадолго до получения автором аттестата зрелости.
В том же
1913 году Ян Парандовский поступает во львовский университет, обучение в котором ему пришлось прервать из-за начавшейся первой мировой войны. Лишь в
1923 году получил он степень магистра классической филологии и археологии. По выражению Генри Джеймса, требуется много истории, чтобы получилось немного литературы. Обширные познания в области античности, полученные в университете, Парандовский претворил в книгу «Мифология» (
1924), где в популярной форме изложены предания, верования древних греков и римлян. Эта книга, равно как и сделанные им позже пересказы гомеровских «Илиады» и «Одиссеи», предназначалась молодёжи. А взрослому читателю было адресовано слегка шутливое дополнение к «Мифологии» – «Эрос на Олимпе» (
1924), повествующее о «галантных» похождениях греческих богов.
С «Мифологии», по существу, и начинается настоящая писательская биография Яна Парандовского, необходимым подготовительным этапом к которой были, конечно, все предшествующие опыты в стихах и прозе. Именно тогда, в начале 20-х годов, впервые ощутил он, по собственному признанию, «горький и одновременно манящий, как наркотик, вкус упорного труда над страницей, над каждым предложением, – и не только когда дело касается главы книги, но также статьи или очерка». Именно тогда пришел к выводу: «Нет мелочей в писательском искусстве, и ничем нельзя оправдать поспешности или небрежности в том, что должно быть подписано твоим именем».
Впоследствии Ян Парандовский написал о тайнах литературного ремесла выразительно озаглавленную книгу –
Алхимия слова (
1951, дополненное издание
1956), которая стала одной из его наиболее ярких удач. Парандовский показывает, что литературный труд – наслаждение и мука одновременно. Ручьи пота и реки кофе проливаются у «магического кристалла» прежде, чем открывается сквозь него художнику даль свободного романа или поэмы.
Признание пришло к Парандовскому сразу; когда в возрасте тридцати четырех лет он переехал в Варшаву, имя его было уже хорошо известно. Стойкий читательский интерес неизменно сопутствует всем его книгам – а их свыше тридцати, причём большинство многократно переиздавалось. В его обширном писательском наследии находятся романизированные биографии
Оскара Уайльда («Король жизни»,
1930) и Петрарки (
1956), «Олимпийский диск» (
1933) – повествование о 76-х Играх, состоявшихся в Олимпии в 476 г. до н. э., и драма «Медея» (
1961); повесть из времен фашистской оккупации «Возвращение к жизни» (
1961) и полудокументальное произведение о том же трагическом периоде в истории Польши «Сентябрьская ночь» (
1962); рассказы, объединенные в сборники «Две весны» (
1927), «Три знака Зодиака» (
1938), «Средиземноморский час» (
1949), «Акация» (
1967); очерки, эссе, путевые заметки, собранные в книгах «Чародейский Рим» (
1924), «Визиты и встречи» (
1934), «Очерки» (ч. I –
1953; ч. II –
1968), «У закрытых дверей времени» (
1975), и отклики на спектакли, составившие том «Когда я был рецензентом» (
1963); мемуарные зарисовки, образующие «Литературные путешествия» (
1958), «Воспоминания и силуэты» (
1960) и своеобразный «дневник писателя» – «Разрозненные листки» (
1965), содержащий раздумья о пережитом; наконец,
переводы – с греческого, латинского, французского, английского, немецкого и русского языков (среди них – «Одиссея» Гомера, «Дафнис и Хлоя» Лонга, «Записки о гражданской войне» Юлия Цезаря). В
1933 году Ян Парандовский был избран председателем польского Пен-клуба и оставался на этом посту до конца своих дней. В связи с двадцатилетием народной Польши в
1964 году ему была присуждена Государственная премия первой степени за совокупность литературной деятельности.
При всей широте тематики и многообразии жанров, в которых выступал Парандовский, нетрудно выделить сферу особого притяжения его интересов – это культура Древней Греции и Рима, итальянский Ренессанс, – а также назвать излюбленный жанр – эссе. Свободная форма эссе оказалась как нельзя более подходящей для писательской манеры автора «Алхимии слова», позволяя совмещать талант художника с эрудицией ученого (кстати, у него было звание профессора, он читал одно время лекции по античной культуре и сравнительному литературоведению в Люблинском католическом университете, который присвоил ему незадолго перед смертью степень почётного доктора).
Прекрасным примером беллетризованного эссе может служить «Олимпийский диск». Как обычно, Парандовский чрезвычайно заботился о художественной стороне своего произведения. Тщательной шлифовкой стиля Парандовский добился большой пластичности изображения, и его книга по праву может быть названа словесным рельефом на сюжет 76-х Олимпийских игр.
И в «Олимпийском диске», и в давнем кратком этюде об Аспасии (
1925), и в написанном спустя тридцать лет подробном жизнеописании Петрарки Парандовский твердо придерживался одного принципа – ревностной верности фактам.
Объясняя разницу между трудом ученого и трудом писателя, Парандовский указывает в статье «Работа над «Петраркой», что наиболее существенное отличие заключается в самой трактовке предмета: «...где один цитирует различные мнения по спорным проблемам, прежде чем высказать собственное суждение, другой дает готовое решение в ходе цельного, непрерывного повествования».
Парандовский впервые обратился к фигуре Оскара Уайльда в
1920 году, когда во Львове был устроен вечер в честь двадцатой годовщины со дня его смерти. Произнесённый на этом вечере доклад, как прежде очерк о Руссо, был в дополненном виде опубликован отдельным изданием под названием «Антиной в бархатном берете» (
1921). Увлеченному изучением античности молодому Парандовскому особенно близок оказался тот культ «нового эллинизма», который проповедовал Уайльд. Создатель «Баллады Рэдингской тюрьмы» виделся ему отголоском «греческой легенды», которого можно сравнить с прекрасным юношей, любимцем императора Адриана. С годами, однако, по мере углубления в материал, представление Парандовского об Уайльде стало более полным, и в «Короле жизни» мы не находим уже сопоставления его с Антиноем, чью красоту стали обожествлять после того, как он утонул в Ниле.
«Короля жизни» критика называет одним из лучших польских биографических романов, который стоит в одном ряду с книгами такого мастера этого жанра, как
Андре Моруа. Парандовский признавался, что, воссоздавая какую-либо историческую личность, он всегда стремился как следует вжиться в образ. Он близко к сердцу принял трагизм судьбы Оскара Уайльда, и потому ему так ненавистны злой демон поэта, каким оказался на деле лорд Альфред Дуглас, «дитя с медовыми волосами», а также его отец – маркиз Куинсберри, составивший для англичан правила бокса, но имевший весьма сомнительные представления о кодексе чести.
Лейтмотив борьбы за достоинство художника объединяет жизнеописания
Оскара Уайльда и Петрарки, сделанные Парандовским. Он не скрывал, что, воскрешая привлёкшие его внимание фигуры прошлого, хочет сделать их соучастниками нашей эпохи. В своём творчестве писатель предстает не только знатоком античного и классического наследия, не только тонким стилистом, но и самобытным мыслителем, непоколебимо верившим в человека, в мощь его разума и созидательные возможности. Он был убежден также в силе художественного слова, не сомневался, что действенно способствовать совершенствованию человека и окружающего его мира призваны накопленные столетиями культурные и моральные ценности, которые обладают свойством «высшей современности», – и потому неутомимо популяризировал их. «Парандовский посвятил всё своё творчество распространению великих традиций европейского гуманизма», – сказано в некрологе, опубликованном в польской прессе на следующий день после его смерти. Идея преемственности эпох в области культуры пронизывает книги Яна Парандовского, помогающие осознать непреходящее по своему значению духовное наследие прошлого как важнейшую составную часть нашей цивилизации.
