Родился в Праге в семье учителя, позже ставшего банковским служащим. Детство Гашека прошло в нужде. За участие в демонстрации он был исключен из гимназии, некоторое время работал, потом учился в торговой школе. Гашек не признавал условностей и авторитетов, потому ему ни в одном месте не удавалось надолго задержаться. Он вел преимущественно богемный образ жизни. Печатался с 18 лет и был плодовитым писателем.
На формирование взглядов и стиля писателя оказали влияние его путешествия по Чехии, Венгрии, Галиции, входившим в состав Австро-Венгрии, а также встречи с анархистами, с которыми он, впрочем, довольно быстро разошелся. Его критическое отношение к официальной политике проявилось не только в его произведениях, но и, например, в основании в
1911 г. пародийной Партии умеренного прогресса в рамках закона, программа которой была написана в трактире за кружкой пива и подписана околоточным надзирателем как представителем власти. Сам Гашек выступил кандидатом от этой партии в округе Винограды, но, увы, не набрал достаточного количества голосов.
Поворотным пунктом в биографии Гашека стала Первая мировая война. Мобилизованный в армию, он перешел линию фронта на Галичском направлении и сдался в плен русской армии. Затем он вступил в создаваемый в России Чехословацкий легион, участвовал в печатных изданиях легиона, сблизился с большевиками, вступил в Красную Армию, где выполнял функции комиссара. В
1920 г. был направлен партией в Чехословакию на помощь революционному движению. Но к его возвращению революционная волна пошла на убыль. Против Гашека ополчилась буржуазная печать. Писатель был вынужден уехать из Праги в Липнице у г. Гавличков Брод, где продолжал работать над романом о Швейке. Не закончив романа (были написаны только три тома и часть четвертого), Гашек умер. В его смерть долго не верили, считая это очередным розыгрышем писателя.
Литературное наследие Гашека представлено огромным количеством сатирических и юмористических рассказов, точное число которых до сих пор не известно. Издавались они в основном в журналах, отдельными сборниками вышли немногие, например «Заботы господина Тенкрата» («Trampoty panaTenkrata»,
1912), «Спутник иностранцев» («Privodce a zincu»,
1913), «Моя торговля собаками и другие юморески» («Muj obchod se psy a gine»,
1915). Между ними — книга «Бравый солдат Швейк и другие удивительные истории» («Dobry vojak Sveika jinepodivne»,
1912). Герой, упомянутый в названии книги, появляется в следующий раз в сатирическом произведении «Бравый солдат Швейк в плену» («Dobry vojak Svejk v zajeti»,
1917), написанном в России.
Сатира Гашека с самого начала была обращена против политики и государственного строя австро-венгерской монархии. Главной темой Гашека было сопротивление простого человека прогнившим государственным учреждениям и порядкам. Сопротивление это носило разные маски, но наиболее частой была плутовская. Ярослав Гашек возродил традицию народного юмора, восходящую прежде всего к герою народных книг об Уленшпигеле: у Гашека так же постоянен контраст между здравым смыслом героя и государственным строем, извратившим этот здравый смысл. Поэтому часто сатира Гашека основана на перевертывании традиционных отношений, напоминая масленичные действа и древнегреческую комедию.
Самым же известным и любимым произведением Гашека стали «Похождения бравого солдата Швейка» («Osudy dabreho vojaka Svejka»), выходившие в
1921—
1923 гг. Роман не был окончен. Продолжение написал фельетонист газеты «Руде право» Карел Ванек, но он не сумел вжиться в концепцию Гашека, и произведение его перешагнуло тонкую грань, отделяющую юмор Гашека от вульгарности. Роман, вышедший из-под пера Гашека, был иллюстрирован знаменитым чешским художником Йозефом Ладой (с его иллюстрациями он почти всегда и переиздается), по нему ставились спектакли, сняты фильмы. Швейк занял сегодня достойное место среди героев мировой литературы; он стал особым, полуфольклорным типом героя, который защищает себя от государственного абсурда тем, что до последней буквы выполняет приказы и предписания, делая тем самым очевидной абсурдность.
Однако Гашек не сразу пришел к этому типу героя. В ранних рассказах Швейк всего лишь идиот в военной форме, лояльный и ревностный служака. В критике милитаризма у Гашек основным приемом все чаще становится гротеск, и когда Швейк сталкивается не только с военной машиной, но и с обществом в целом, это уже не простак, а плут в маске идиота, т. е. если раньше критика писателя была обращена против Швейка как антигероя, то теперь Гашек с помощью нового Швейка-героя обрушивается на все общественное устройство.
Фигура Швейка вызвала неприятие со стороны эстетов от критики и литературы, которые не могли смириться с тем, что народный герой не идеализирован, а, наоборот, груб порой до вульгарности. Но эта грубость — не самоцель. Швейк груб среди всеобщей грубости. Он не лезет за словом в карман, его «народность» не сглажена, но соответствует реальности. Сатира Гашека адекватна войне. Другим упреком Гашека была примитивность кругозора и потребностей Швейка, но именно эта примитивность типична для войны как борьбы за выживание. Гашек не приемлет ни романтическую, ни виталическую точки зрения на войну, которые были приняты в литературе того времени: он безжалостно критикует милитаризм в обществе и в его отдельных представителях, разоблачает цинизм и необыкновенную тупость австрийской военной машины и ее «винтиков».
Отношение Швейка к действительности лишено даже намека на интеллектуальность, что также часто ставилось в вину Гашека; однако, в сущности, это отношение то же, что и у героев популярного в те годы витализма, разве что показанное с другой стороны. Швейк груб, циничен, когда он вступает в отношения с обществом, милитаризмом и его апологетами, но он человечен с такими же людьми, как он сам.
Критика Швейком общества сводится к двум формам: он, во-первых, доводит приказы до абсурда и, во-вторых, постоянно все комментирует. Гашек в этих комментариях использовал свое блестящее знание жизни и необыкновенную способность к выдумыванию сюжетов, уже проявленную в рассказах. Запасы историй Швейка поистине неисчерпаемы, а точная локализация каждой из них придает гротеску окраску абсолютной реальности. Вообще, гротеск Гашека, в сущности, реалистичен, он лишен всякой фантастики и проступает в самых обычных человеческих отношениях. Гашек не скупится на преувеличения, но не отступает от реальности, меняет только угол зрения.
Чувство языка Гашека также заслуживает упоминания. В рассказах его много торопливого, недоделанного, недотянутого, они писались в основном второпях, но в каждом из них комизм слов очевиден. Причем это опять-таки не самоцель. Так, в романе Гашека помещает среди написанных разговорным языком диалогов проповедь фельдкурата Ибла, составленную на канцелярском языке, который вполне соответствует содержанию. Вообще, Гашек отличается от многих писателей использованием разговорного языка во всех его тонкостях и едва заметных оттенках, что, увы, делает практически невозможным адекватный перевод.
Любимый прием Гашек — т. н. коллаж. Он сталкивает два взгляда на вещи так, словно бы клеит на один лист вырезки из бульварной газеты и из сентиментального романа. Это касается и языка, и ситуации. Типична в этом отношении сцена начала романа, когда в одном контексте выступает Фердинанд — наследник престола и другой Фердинанд, т. е. на одну доску ставится «великое» с «малым»; типична и ситуация, когда к Швейку, сидящему в тюрьме в ожидании расстрела, приходит священник, чтобы дать ему последнее утешение. Швейк же принимает его за нового заключенного и утешает его самого.
Рядом со Швейком — другие персонажи. Некоторые из них, как и Швейк, со страниц романа вошли в чешскую культуру и речь. Это офицер Лукаш, вынужденный стыдиться своего чешского происхождения и образованности и, несмотря на обаяние образа, заметно деградировавший; это циник и атеист фельдкурат Кац; интеллигент и добряк вольноопределяющийся Марек, как бы интеллектуальный противовес Швейку; но прежде всего это сумасшедший австрийский преподаватель поручик Дуб, преданный режиму до мозга костей. Гашек был современником писателей-виталистов, и, несмотря на неприятие витализма, его произведения имеют общие с этим направлением черты: он, переживший войну, писал свою сатиру во имя жизни, из любви к жизни.
